Ирина Сыромятникова - Город, которого нет [СИ]

Баррай спустился сразу за мной, принял сверху металлический чемоданчик и первым делом сменил патрон в регенераторе — приземистом бочонке, приткнувшемся под фонарем.

— Атмосфера купола не пригодна для дыхания, — сообщил он. — Мы заполнили чистым воздухом лишь несколько помещений, чтобы не нарушать сложившегося равновесия — кислород может губительно сказаться на древних артефактах. Поэтому очерченную мелом зону просьба не покидать!

Жирная меловая черта проходила в метре от шелковой мембраны.

Ладно, хорошенького понемножку и не все сразу, ничто не мешает мне просто смотреть по сторонам. Профану не понять, как много может сказать алхимику один вид рукотворного устройства! В каждой детали интерьера, в ребристых стенах коридора, в профиле намертво заклинившей двери были спрессованы годы опыта, изысканий, удачных решений и оглушительных провалов.

Глаз так легко различал границу между древним и современным — слишком уж разительно отличались форма и дизайн. Здесь все казалось слишком правильным и гладким, словно в ювелирной лавке. Взять, например, те ажурные металлические блюдца, закрепленные на потолке. Я не мог представить себе способ изготовления этих штук, кроме точения из цельного куска и полировки вручную, но даже в этом случае на поверхности видны были бы вскрывшиеся дефекты. Нонсенс! Их здесь сотни, возможно, тысячи, и они ВСЕ были совершенно ОДИНАКОВЫЕ. Вот теперь-то мне стали понятны причины навязчивых бредней о техномагии — в мозгах "ботвы" просто не помещалась мысль о том, что подобное можно проделать без помощи волшебства. Я, невзначай, провел рукой по доступной части стены и попытался проанализировать ощущения, принесенные Силой.

— Не торопитесь с Источником, молодой человек, — окликнули меня сзади. — Здесь это опасно.

А если подумать, что именно является материалом для регенерационных патронов, то главную опасность можно пометить крестиком. С языка рвались страшные проклятья. Он что, решил, что Силу не соразмеряю? Все такие заботливые, жалко только, что не к месту… Поругаться с коллегой я не успел — освоенная археологами зона была не так уж велика.

Баррай завел всех в зал с выпуклой стеклянной стеной. Донные отложения засыпали основание купола, поэтому моря видно не было, зато в углу стекло рассекала драматическая трещина. На полу лежало… ну, будем считать, что тело (хотя как им удалось определить, что кто-то здесь умер в плавательном костюме — загадка великая есть). Теоретически, кости — это камни, а камни могут лежать вечно, но на практике из них что-то такое уходит, и в неподходящих условиях от скелета остается только ломкий белый мусор. Свод черепа и дуги ребер не сохранилось, отчетливо различались только желтоватые бусины зубов и холмик на месте позвоночного столба. Баррай произвел привычные манипуляции с регенератором и зажег яркие голубые светильники.

Мд-да. Ясно, что к своей работе маги относились с душой: весь пол помещения был исчерчен Знаками и линиями пентаграмм (щиты, поглотители, отражатели — все то, что поможет нам остаться в живых, если что-то пойдет не так). Красиво, впечатляет, однако собственно некромантические плетения от умения рисовать не зависели совершенно.

— Это — последнее сохранившееся тело на расчищенной территории, — Баррай оглядывал останки без трепета или сожаления. — Если в этот раз не получится, придется сдвигать перегородки, а это — работы на три недели.

С такими темпами я не то, что к сдаче работ, я к экзаменам не успею. Как же меня все это забодало…

Крапс активировал защитные знаки вокруг регенераторов, остальные сосредоточенно разминались. Я начинал звереть. Им что, не лень таскаться сюда раз за разом? Всего делов: взялись, вздрогнули, подняли. Ну, и упокоили, конечно же. С Максом это заняло у меня не более пяти минут. Эхо чужих Источников не прибавляло благодушия, понять, где мои собственные мысли, а где — голос черной натуры, становилось все сложнее. К тому моменту, как все было готово, чувство робости перед неосвоенным ритуалом умерло у меня окончательно. Теперь — только дай!

В воздухе заплясало зеленое кружево некромантических плетений, у каждого мага оно было свое, с неповторимым рисунком и неизъяснимым значением. Мне досталось то, что символизировало речь (не звук, а скорее саму способность общения).

Почти сразу я понял, что именно у них каждый раз не получается. Один взял на себя чувства, другой — память, третий — способность сознавать, каждое заклятье по отдельности было совершенным, но должен был быть кто-то, кто замкнет Магический Круг, согласует между собой отдельные ритмы, а пока все плетения враждовали друг с другом, как на моем мотоцикле — двигатель с фонарем. Чувство гармонии — штука тонкая, дается либо постоянной практикой, либо при рождении раз и на всегда. Я ждал, тянул, но нужного действия (такого простого и понятного), никто не начинал. Так вот зачем им нужен был Чарак, уже имевший опыт участия в подобных ритуалах! Но старый некромант не способен был к таким подвигам и прислал вместо себя меня.

Этак они будут упражняться годами, пока мертвецы в куполе не кончатся.

Я решительно усложнил собственное плетение, принуждая остальных исправить в своих заклятьях мелкие огрехи и придать им нужную форму (таким методом пользовался Чарак, когда обучал меня). Маги заволновались. Крапс попытался выйти из Круга, но я пресек попытку к бегству — сформировал узел, мешающий ему отослать Источник. Все на секунду приняли нужные позиции, и почти сразу мертвое тело отозвалось нам. Теперь я вел Круг, а остальные мне подчинялись, и результат был на лицо.

Потоки черной энергии пронизывали пространство, резонируя с тонкой изнанкой реальности, истончая грань между мирами, делая понятия живого и неживого расплывчатыми, неясными. И немая до той поры материя неслышно пела. Труп, лежащий на месте своей смерти — лучшие условия для подобного колдовства.

Искусство некромантии заключается вовсе не в том, чтобы сотворить зомби (как бы ни были уверены в этом обыватели), а в том, чтобы пробудить мертвого, дать ему шанс вернутся. Это одновременно и сложней, и проще. Проще — потому, что живое существо и само знает, как должно быть устроено, сложней — потому, что человеку невероятно трудно отделить реальность как таковую от своих представлений о ней. Пробуждаемую личность требовалось принять такой, какова она есть, не пытаясь упростить или улучшить, о чем и предупреждал меня Чарак, а черный Источник агрессивен и непокорен, чрезвычайно сложно одновременно удерживать над ним контроль и пассивно созерцать. Разница между оживлением Макса и тем, что мы делали сейчас, была в сложности воспринимаемой структуры, а так же в глубине необходимой отрешенности — отпечаток сущности держался в костях едва-едва (артефакты магии существуют долго, но не до бесконечности же!).